Как рассказывает моя бабушка, детства у нее почти не было. Одно из ярких ее воспоминаний того времени: отец ведет в детский сад, ревут сирены, и они бегут обратно домой. Предположительно, это было в июне 1941 года.
В этом месяце в небе над Кронштадтом появились немецкие «юнкерсы». С первых дней войны город-крепость, расположенный в Финском заливе в 30 км от Дворцовой площади Ленинграда, принял на себя огневой удар. И моя бабушка, Иванова Валентина Васильевна, оказалась в эпицентре разгорающихся боев.
Она родилась в 1936 году в большой в семье. В 1941-м они жили в пяти минутах ходьбы от морского завода. Мать воспитывала детей, отец работал. В результате одного из обстрелов или от голода и истощения (доподлинно неизвестно) Василий Иванов погиб. Его жена, Ефросинья, с детьми осталась одна. Впереди было еще несколько месяцев ужаса, голода и блокады. Бомбы падали прямо во двор дома. Сын Леша сутками трудился на заводе, а потом был призван на флот. Дочь Зина после фашистских налетов забиралась на крыши и тушила фугаски. Володя лежал в госпитале с лихорадкой и обострившимся ревматизмом. Тамара часто плакала, ей только-только исполнился год. Валя сидела вместе с ней в подвале и смотрела, как взрослые ходят по колено в ледяной воде и вычерпывают ее ведрами — после очередного налета прорвало то ли водопровод, то ли канали-
зацию.
— Нас начали вывозить только в апреле 42-го года, — вспоминает бабушка. — По Ладоге, на грузовиках. Не знаю, как лед выдержал. Когда выгрузились на материк, в небе появились самолеты. Мама с Тамарой на руках и другими женщинами побежала к лесу, Володя с больными ногами остался сидеть на чьих-то чемоданах, а меня Зина потащила в сторожевой домик. Но зайти в него мы так и не смогли — он был наполнен мертвыми.
Потом был долгий путь по железной дороге. Изголодавшиеся и больные, дети все время плакали. Покойников не успевали выносить из вагонов, складывали под скамьи, где было холоднее. Однажды мама выбежала на станции постирать пеленки и пропала… Поезд тронулся, и Валя, Тамара и Зина заревели в три голоса. Володя с высоченной температурой молча смотрел в угол. Дети не знали, что мать успела зацепиться за тормозную площадку последней теплушки и ехала там до следующей станции.
Почти месяц они добирались до города Кирсанова Тамбовской области, а затем и до ближайшего села Дербень.
Новую жизнь бабушка помнит уже отчетливее:
— Нас все звали «кронштадтские» и поначалу сторонились —
такими мы были худыми и замученными. Но понемногу люди стали привыкать. Нас поселили в дом к двум парнишкам, чьи родители погибли на фронте. Я подружилась с соседками — Машей и Верой. Помню, как к Маше по снегу бегала босиком, потому что долгое время в семье имелись одни валенки на всех. Бывало, в голодные дни мама сварит нам картофельные очистки: мы их в рот, а они обратно. Володя по весне ходил по полям и собирал прошлогоднюю мороженую картошку. Соседи старались помочь. Бывало, скажут: «Фрося, пришли Валю, пусть нам маслица собьет». Я работала хорошо, никогда и не думала что-то взять лишнее. За работу хозяйка давала стакан молока… Весной 43-го перебрались в свой домишко размером с баню. Огород посадили из семян, что люди дали, картофельные очистки с ростками закапывали в землю. Все лето бегали за село и собирали хоть что-то съедобное: грызли камыш, дикий лук, лесной щавель, корни солодки, рыбу пытались ловить. Ползали на пшеничное поле и дергали колоски колхозной пшеницы. Они были еще молочные, и сторож один. Опасно, но кушать очень хотелось. Когда пшеница созрела, ребятне приказали собирать колоски после комбайна. Надзирателей было уже больше, попробуй хоть зернышко себе возьми.
Только после войны семья смогла немного подняться с колен. Мать трудилась в колхозе. Володя работал пастухом, а потом устроился разносить почту. Валя в 1946 году пошла в первый класс. Старшая сестра Зина, серьезно простудившись на торфодобыче, решила вернуться в Кронштадт, в родительский дом. Там же в послевоенные годы обосновался и брат Леша. Он вернулся с фронта с наградами и продолжил морскую службу в мирное время.
Казалось, судьба принесла семье уже столько бед, что в запасе ничего не осталось. Мать и дети пытались жить дальше. Валя в школе была отличницей, младшая Тамара тоже не отставала. Володю «Кронштадского» знали и уважали.
Как-то раз Ефросинья позвала в дом соседку и с тревогой сообщила:
— Съездить мне надо в Ленинград. К старшим. Билеты на завтра уже купила. Только сердце что-то жмет. Неужто не вернусь сюда и не увижу больше своих деток?..
Через месяц на почту пришла посылка. Володя вскрыл ее прямо на работе: мамина плюшевая тужурка, пучок самосада из их огорода, какая-то ночная сорочка… Парня бросило в жар! Сомнений не осталось: мама не случайно не отправила им письмо из Ленинграда. Она не доехала. Бабушке и сейчас тяжело об этом говорить:
— Помню, иду со школы, а Тамара бежит мне навстречу и кричит: «Мама потерялась! Мама потерялась!» Мы — в слезы! «Володя, почему ты нам не сказал?» А как он мог, если и сказать-то такое язык не поворачивается?.. Володя слег на нервной почве. Мне приходилось за него почту носить. А среди писем то тем, то другим — похоронки. Соседи меня видят и плачут, а я и сама реву.
Следующие два года Володя собирал информацию о матери. Что с ней случилось? Где похоронена? Валя не помнила себя от горя. Седьмой класс стал последним в ее обучении, потому что стресс начисто стирал память. Она не могла пересказать даже пару абзацев, которые только что прочитала. Пришлось идти работать. Уехала в город, нанялась в няньки, затем ушла на стройку. А как исполнилось восемнадцать, ее вместе с другими ребятами привезли в горком комсомола и вручили путевку на целину.
Так и оказалась Валентина в Сибири, в Алтайском крае. Спус-тя несколько лет сюда приехала её младшая сестра Тамара. Они проработали здесь всю жизнь, воспитали детей, вышли на заслуженный отдых.
Валентина почти 25 лет носила тяжеленные сумки с газетами, журналами, письмами жителям Новоалтайска. И в бураны, и в морозы выдавала пенсии в Бажово, на Новостройке. Брала на себя несколько участков, ведь надо было кормить сына и дочку, которых с малого возраста растила одна. Заслужила звание «Ветеран труда», награждена памятным знаком «Житель блокадного Ленинграда» и юбилейными медалями. Многие старожилы до сих пор спрашивают нас: «Как там бабушка? Привет ей! Здоровья!»
Родных у нее теперь в городе много. Семья дочери, семья внучки. Три правнучки, в которых она души не чает.
— Бабушка, ну зачем ты балуешь моих девчонок? Блинчики печешь, супчики мудреные варишь? —
говорю.
— Как хорошо, что у них есть детство! Не видела я такого в свои годы. Пусть запомнят, как им было сытно, тепло и радостно, —
отвечает.
Спасибо тебе, родная моя, за отзывчивость и доброту. За то, что беды не очерствили тебя. Живи долго!
Светлана ШЕФФЕР,
твоя внучка.
