Анна
Родилась Анечка в самый разгар Гражданской войны. Так и не увидел дочку отец. Весть о его гибели пришла в Быструху (теперь — Новосибирская область) через две недели после появления малышки на свет. Потом они со старшим братом стали круглыми сиротами. Не было у них ни угла жилого, ни пожитков. Скитались по чужим людям. Какое-то время Петр был девочке и за мать, и за отца. Пока не призвали в армию на три года. Бежала Нюрка за ним, сколько могла, умоляя с собой забрать… Оставшись одна, буквально боролась за выживание. Морально поддерживали письма от брата. Последнее получила, когда до увольнения в запас ему оставалось всего два месяца. В нем Петр уже делился планами, как они будут ладить свою судьбу: «вместе петь, горевать да жизнь строить вдвоем». Сбылось только одно из предсказаний — и то наполовину. Горевать пришлось Аннушке одной: не вернулся брат — погиб.
Стоит только гадать, что бы сталось с одинокой бедняжкой, но приехали в Быструху «покупатели» из Новосибирска. В то время так называли представителей от городских предприятий, которые вербовали молодежь на работу. Это был шанс, и девушка, не раздумывая, поехала трудиться на «трикотажную фабрику», которая на самом деле оказалась кирпичным заводом. Тяжкий труд.
В самом начале Великой Оте-чественной судьба забросила двадцатиоднолетнюю Анну в Москву, где она была мобилизована в аэростатную часть. Служба хоть и не на фронте, но опасная.
Из воспоминаний Анны Гусевой.
«Каждую ночь мы поднимали аэростаты над городом. Они были одинарные, двойные, тройные, и получалось, что Москва окутана ими, словно сеткой, и враг не мог близко подобраться к ней с воздуха… Нужно было следить, чтобы аэростат не улетел, а когда поднимался сильный ветер, то вся бригада держала его за пояса, так как металлические штопоры легко вырывались из земли, такелаж рвался, и, случись недосмотр, — аэростат легко могло понести ветром…. Многие красноармейцы аэростатных постов, рискуя своей жизнью, пытались спасти сорвавшиеся аэростаты, цеплялись за тросы и улетали в небо… Многие разбивались, не сумев удержаться на стропах. Многие до полусмерти замерзали, поднимаясь на несколько километров ввысь. Гибли аэростатчики и на земле — от попадания снаряда или бомбы, от диверсантов…»
Однажды оказалась в госпитале и Анна. Во время обстрела она получила множественные осколочные ранения. Один кусочек железа во время операции «пропустили» и удалили из гортани лишь спустя шестьдесят пять лет.
Кстати, в госпитале Анна познакомилась с будущим мужем — Алексеем Гусевым. Прожили они вместе дружно и счастливо шестьдесят один год. Шесть детей воспитали.
Нина
После окончания семилетней школы Нина уехала в Ленинград, где поступила на дошкольное отделение педучилища. Успела окончить два курса. Началась война. Городу угрожала блокада, и власти приступили к подготовке эвакуации населения, в первую очередь — детей, женщин, больных. Нине тоже предлагали перебраться подальше в тыл, но она вместе со старшей сестрой отказалась.
До 1943 года девушка трудилась в медпункте военного завода. С конца 1941 года, когда она вступила в ВЛКСМ, добавилась дополнительная работа: комсомольцы помогали ослабленным горожанам, гасили в бочках зажигательные бомбы, патрулировали улицы, препровождали в штаб подозрительных, без документов, людей.
А как-то группа комсомольцев, в которой была и Нина, совершала обход квартир в одном из домов. Услышали за дверью громкий детский плач и вошли. На кровати лежала умершая женщина, а между ней и стенкой — малыш, который пытался сосать грудь. У одной из девушек оказался с собой кусочек хлеба. Ребята согрели воду, насыпали туда крошек и покормили детку. Потом парни завернули его в одеяло и отнесли в Дом малютки. Там им сказали, что ребенку десять месяцев…
В марте сорок третьего двадцатилетнюю Нину вызвали в военкомат, вручили повестку. Боевое крещение прошла через месяц с небольшим в составе расчета тридцатисемимиллиметровой пушки. Задача у восьми девушек и командира была простая — не дать вражеским самолетам нанести удар по аэродрому.
Из воспоминаний Нины Еженковой.
«Была весна. Над охраняемым нами аэродромом небо было чистое и спокойное… Вдруг появился дежурный по части и сообщил, что по распоряжению начальства девушки нашего расчета могут идти мыться в баню. Нас заменил расчет парней. Это были новички. …Только успели намылить головы, слышим — сигнал боевой тревоги. …Прорвались несколько немецких самолетов. Что делать? На голые тела надели шинели, на босу ногу — кирзовые сапоги, волосы спрятали под шапками и —
бегом к пушке. А там настоящий хах: командир командует: «Вправо поворот орудия!» А мальчишки поворачивают пушку влево. Мы остолбенели и вдруг слышим приказ: «Покинуть орудие первому расчету!» То есть нам нужно занять боевые места. Тут уж мы не стали цацкаться, быстро столкнули мальчишек…
Подбитый самолет медленно падал. …Выпрыгнул с парашютом немецкий летчик. Мы, девчата, ринулись бежать к месту приземления. Командир бежал за нами, обещая наказание. …Уж больно нам хотелось посмотреть на немецкого летчика, мы тогда ведь еще не видели живого немца…
Командир объявил нам благодарность — это было первое. А на второе дали нам по два наряда вне очереди…»
Ефросинья
Сама Фрося из Бешенцево, но семилетку оканчивала в Сорочьем Логу, а в восьмом классе училась на станции Алтайская. По немецкому языку успевала сильно. Классная руководительница посоветовала поступать в Барнаульский педтехникум. Поехала. Скоро вернулась – по конкурсу не прошла, много было в тот год желающих учиться.
Когда началась война, Фросе Пушкиной шел восемнадцатый год. Всех мужчин из Бешенцево забрали на фронт. Девушкам и женщинам пришлось взвалить на свои плечи всю тяжелую мужскую работу. И они с этим справлялись, трудясь весь световой день. Фрося работала кладовщиком, должность подразумевала большую ответственность и …«бронь», хотя многих сверстниц уже призвали на фронт. Да и ее частенько вызывали в военкомат с едой и вещами на два дня, но затем отпускали домой. А третьего марта 1943 года по повестке из военкомата девушку вместе с подругой Марией Чирковой отправили в Новосибирск для обучения в школе радистов.
Из воспоминаний Ефросиньи Пушкиной.
«Особенно помнится — и не забудем — строевая подготовка, а старшина была с Велижановки, ой, огонь! Выведет нас в поле, а там свету белого не видно, и дает команду: «Беги! Ложись, ползи! Вставай, беги, ложись, ползи! Вставай!» Радиостанция — шесть килограммов, винтовка, скатка, бушлат весь мокрый, то бегом, то по-пластунски, а старшина командует: «Запевай!» Есть хочется, а петь — совсем нет! …Мы приобрели специальность, которую имели на фронте мужчины, мы шли им на замену…»
И вот будущие радистки оказались в Москве: над городом дирижабли, на окнах — светомаскировка. Из девушек сформировали батальон, подругам повезло служить вместе. Их посадили в поезд и повезли в часть. В январе 1944 года они оказались в действующей армии. Это был Белорусский фронт, 705-й отдельный батальон связи. На войне как на войне — очень тяжелые условия. Жили в землянках, топили «буржуйки», спали на нарах, устроенных из земли, с набросанными сверху сосновыми ветками, застеленными плащ-палатками. Спали одетыми, плотно прижавшись друг к другу, на одном боку. Среди ночи дневальная подавала команду, по которой все поворачивались на другой бок. Было тесно и холодно.
Из воспоминаний Ефросиньи Пушкиной.
«Только теперь до нас серьезно, по-взрослому, дошло, что в вой-сках есть такая отрасль — связь, что это нерв армии! Она как будто незаметная, будничная, скромная. Не то что артиллерия! Но без связи никто не обойдется. Связист обязан держать связь своими нервами. Нас, девушек, учили этому в войну».
И они держали! А их берегли сослуживцы, на передовую ходили только парни, а девушки поддерживали связь и ночью, хоть и было страшно, дежурили по два часа. Но на войне все не предусмотришь…
Из воспоминаний Ефросиньи Пушкиной.
«Был случай, когда радиорота, меняя местоположение, случайно попала на передовую: шофер сбился с маршрута и вывез роту к месту, где шел бой. Свежи в воспоминаниях гибель Анны Швец, Петра Колесникова, командира отделения. Не довезли до госпиталя капитана Калинина, изрешеченного осколками…»
А Ефросинье Ивановне пришло известие о смерти самого близкого человека — не стало мамы. Психологическая травма оказалась настолько сильной, что пошатнула здоровье. И в конце 1944 года девушку мобилизовали, Победу она встретила дома.
В 1951 году Е.И. Пушкина переехала в Новоалтайск, трудилась на «Алтайвагоне», затем — на станции Алтайская, в 1978 году вышла на пенсию, есть сын и внук.
