Эти парни с обостренным чувством справедливости про себя говорят так: «Мы не хорошие и не плохие, мы просто другие!» Они, прошедшие через горнило афганской войны, а потом – через призму людских рассуждений о том, кто и зачем их туда посылал, себе цену знают. Только в общении вряд ли заподозришь их в превосходстве над тобою, в какой-то заносчивости. Как правило, «афганцы» — люди простые. Именно потому, что настоящие мужчины.
15 февраля 27 лет назад последние советские войска покинули государство Афганистан. Виктор Поспелов в этот день не пересекал границу на БТР и не махал с его люка государственным флагом. Он служил на аэродроме, откуда их самолетом отправили дослуживать еще три месяца на территорию Союза.
Умеет быть другом
— Мы вообще не хотели оттуда улетать, – признается Виктор Геннадьевич.
— Почему? – интересуюсь.
— Да нас там, в Афгане, кормили на убой, а в воинских частях здесь ребята недоедали…
У него на всё – такие суждения, будто он отшучивается, будто речь идет не о месте, где шли военные действия, а о соседней деревне, в которой ферма лучше, оттого и молока там больше.
Да, на аэродроме в Баграме, где прошли полтора его армейских года, «духи» не так стреляли, хотя и бывало – печечку растапливаешь, находясь под обстрелом.
— Но, к счастью, так было не всегда, – говорит Виктор. – И у нас практически все вернулись домой живыми и невредимыми. Только одного узбека убили на блокпосту.
Однако и этого единственного случая, пожалуй, было бы достаточно, чтобы 20-летнему юноше взять и всерьез испугаться за свою жизнь.
— Признайтесь, было же страшно? – интересуюсь, а он, словно опять шутит…
— Вот, честно, одного боялся: убьют, а я с девчонками не нагулялся.
Хотя при этом воспоминании «афганец» как-то грустно улыбается, и в его глазах далеко не «чертики» прыгают. Я в этот момент вспомнила родного брата, от которого лишь спустя годы родные узнали – где он был, в какой мясорубке, в каких госпиталях отлеживался после ранений. Кажется, все эти «боевые братья» друг на друга очень похожи. Вот и соратники по региональному отделению Российского союза ветеранов Афганистана – Николай Горожанин и Григорий Федченко, подсказавшие мне героя для публикации, – скромны не по годам и очень немногословны.
— У нас – настоящее боевое братство. Всегда могу к Виктору обратиться, по любому вопросу, – говорит Григорий Владимирович.
– Бывает, наваливается тоска, и в этот момент нужен человек своего круга, с которым можно окунуться в память. Он из тех, за счет кого нормально функционировали армейские авиаподразделения, находившиеся там. То, что сейчас происходит в Сирии, очень похоже на афганские времена, и там в эти дни наши воины – истинные «часовые мира».
А вот как о Викторе Поспелове отзывается Николай Анатольевич:
— Мы с годами не растратили способность воспринимать мир без полутонов. Для нас черное – это черное, белое – белое. Виктор – один из нас, такой же откровенный парень. Ты живешь и знаешь, что в любую минуту можешь позвать его на помощь. Я лет десять с ним знаком, и были такие случаи, подтверждающие его умение быть другом. Как-то глубокой ночью я в ста километрах от Новоалтайска на трассе сломался. Звоню ему, а он только спросил: «Где ты находишься?» А уже, наверное, кладя трубку, начал одеваться и крикнул вдогонку: «Сейчас буду!» И приехал.
Вся жизнь – в рейсах
Сдержать слово, не оставить в беде, не обидеть родного человека ни словом, ни поступком – в этом он весь, бывший воин-интернационалист, из речи которого подробностей не выжмешь. Говорит, мол, многое из памяти стерлось, да только понятно, что «ластика» для полочек с воспоминаниями у таких старых «вояк» просто не существует, они не привыкли трясти ветеранскими корочками и требовать от государства вполне заслуженное.
Спросите, почему у Поспелова не осталось ни одной армейской фотографии? Потому что сгорели вместе с бараком, в котором они с женой и двумя маленькими ребятишками по молодости лет жили. И что? Думаете, пошел по инстанциям требовать, чтобы срочно дали квартиру, между прочим, положенную по закону каждому «афганцу»? Нет, – спокойно в очереди стоял, а спустя годы, получил клок земли под застройку дома в несколько соток.
— Когда его выделили, меня даже не предупредили, что, если я беру землю, то квартиры, сертификата ли мне не видать…
Сглотнул комок в горле и дальше жить продолжил. В приобретенной своими путями квартире — спасибо родственникам. Дети уже взрослые – дочка Екатерина и сын Александр. С супругой Натальей не так давно серебряную свадьбу справили. Он и для семьи, как для друзей, готов всё свое любящее сердце отдать.
— Я рад тому, что получилось их растить, ни в чем не отказывая, – в сытости и радости, – говорит Виктор. – Конечно, признаю, что времени не хватало их воспитывать, потому что 20 дней из месяца – в рейсах, жена отдувалась за двоих. А вот года два назад ушел из дальнобойщиков, так теперь вся любовь внучке Женечке достается. Даже Наталья ревнует. Мы приходим к ним, а малышка мне первому на шею кидается.
Такое семейное счастье началось в 1990-м. Из Афгана его никто из девчонок не ждал.
— Я маленький, худенький был, на жениха совсем не похожий, хоть и из армии вернулся. Правда, в те времена мужчину за мужчину и не считали, если он через солдатские казармы не прошел, – вспоминает. – И вот как-то у друга в компании познакомился с миленькой девушкой. Нет, сразу не влюбился, как сейчас у молодых бывает: искра пробежала – всё! Я приглядывался к ней долго: не выпивает, не курит, готовить умеет… И года через полтора только в ЗАГС позвал.
Солдатская эпопея
К службе в армии у парней его поколения отношение было уважительным: раз призвали, значит, надо идти и отдавать долг Родине. Они не рассуждали, да и «косить» не умели. А ведь когда пришла и для Виктора пора сесть в эшелон и уехать подальше от родительского дома, из Афганистана один за другим доставлял в Россию цинковые гробы «Черный тюльпан». И каждый новобранец подозревал, что может попасть в зону военных действий если не в первый же месяц, то после учебки, как пить дать.
— А я мечтал о погранвойсках, – признается Виктор. – И когда в поезде нас везли в Среднюю Азию, на мне кофта была с такими зелеными погончиками, так я шутки ради на этих «погонах» написал свои инициалы – «ПВ» (Поспелов Виктор). Хохотали с пацанами. Сначала – Ташкент, потом – туркменский город Мары, где меня температура свалила. Да мы уже в учебке знали: будет нам Афган. И вот когда я приболел, ташкентский хирург написал в карточке – не годен. Я был-то метр с кепкой, 42-й размер носил…
Но юношу радость не посетила, солдатский настрой эта запись не сбила, а 26-й отдельный инженерно-саперный батальон принял с распростертыми объятиями. Ведь Виктор до призыва окончил на «отлично» школу ДОСААФ, получив прекрасные навыки компрессорщика – воздухозаправщика военных самолетов, и, как тот самый воздух, на аэродроме был нужен.
— Признаться честно, учебка ничего нам не дала, разве что постреляли несколько раз за полгода, да и мамка с дедом приезжали, когда я написал домой, что буду служить в Афганистане. Порядок на территории наводили, а 14-15 февраля посадили в машины и – до Термеза, – рассказывает. – И вот тогда мама передала мне от бабушки молитву «Живые в помощи». А тогда же мы все атеистами закоренелыми были. Это ж подумать только – у солдата молитва есть. Кто б узнал, мало б не показалось. И сержант, противный такой парень у нас был, комбата возил, нашел молитвочку мою. Я думал, что мне пришел конец: начнутся комсомольские собрания, проработка мозгов. Но он, честь ему и хвала, меня не сдал. И тихо так сказал: «У меня тоже такая есть. Носи с собой обязательно». Так и служил с бабушкиным подарком. По горам не лазал, но охранял аэродром, ставили на подступах к нему минные ограждения.
Между их воинской частью и кишлаком расстояние было в полтора метра, как Виктор Геннадьевич говорит, можно было досочку перекинуть и «за границей» оказаться. Но кругом – растяжки с гранатами Ф-1, которые нет-нет да дождем подмывало – взрывались. Но ничто воинов не пугало, они спокойно посвящали увольнительные часы спортплощадке и клубу, куда почтальон привозил на прокат хорошие оте-
чественные фильмы.
— Среди нас и узбеки, и таджики были… Жили все в одних палатках, койки – в два яруса, дружили, в ангар – столовую ходили. Я вот сейчас вспоминаю нашего комбата Стартовича, он вообще молодец был – позволял и форму подшивать под себя, и строгал по полной программе тех, кто нам одежду не по размеру мог дать, и в столовой пробы обедов снимал. Старался отметить наши боевые подвиги. И на меня в Министерство обороны отправлял представление к награде, да только после его ухода из части документы где-то потерялись, а другому командиру, видать, всё равно было.
Хотя, как мы все понимаем, за красивые глаза никого к награде не представят. И в солдатской биографии нашего героя, пожалуй был такой день, о котором он лучше умолчит… Наши духов прижали в Чарикарской долине, в зеленке (так солдаты называют лес), а им деваться некуда, и они в сторону аэродрома поперлись. День был жесткий. Всё обошлось.
— И тогда даже страшно-то не было. Вот когда с Ташкента мы в Кабуле приземлились, тогда почему-то подумалось: «Убьют, так хоть трусом не буду…» Мы ведь последними на афганском аэродроме после основного вывода оставались – восемь новобранцев и семь «стариков». Ну, да, многое стерлось из памяти, просто иногда лежишь и думаешь: прошли испытание и не сломались. Меня бабушкин оберег охранял, а я с этим оберегом – аэродром в чужой стране…
С возвращением!
Когда Поспелов в ноябре 1988-го уходил на дембель, из авиаполка, дислоцированного в Марах-2, он уже прекрасно разбирался в дизелях, умел обес-печивать батальоны светом. Да и до призыва окончил железнодорожное училище, с год поработал слесарем по ремонту тепловозов. Однако вернуться на железку не захотел. Да и вспоминать пройденное в армии – тоже, хотя мог бы перед младшими братьями Владом и Сергеем козырять превосходством. А он тему Афгана никогда и не затрагивал.
— Многих по жизни встречал, кто бахвалился, хоть и просидел в штабе писарем, – говорит.
С однополчанами до сих пор связь поддерживает: в Новосибирске живут Гера Баталов, Алексей Зайков. К ним, когда дальнобойщиком, а он им четверть века работал, частенько наведывался.
— Мне, наверное, везло. Даже когда лихие 90-е с бандитами на дорогах были, я от Братска до Москвы спокойно возил свои грузы.
— За руль собственной машины, наверное, после рейса и не садился? – спрашиваю.
— Ага!.. С рейса вернулся днем, а ночью до Сургута подался – 1770 километров. Я дорогу люблю. И сейчас, хоть и не дальнобойщик, а все равно водителем остался. Честно признаюсь: ночью не очень люблю ездить, даже терпеть не могу.
Родители, которые не растили из своих детей бездельников, сыном Виктором гордятся – честный, выносливый, хороший семьянин. Жене Наталье с мужем тоже повезло: никогда она с ребятишками не испытывала нужды, хотя страна переживала всякие времена. А уж внучке Женечке и вовсе достался самый лучший дедушка…
Елена Самохвалова
